Футурологические теории общества второй половины ХХ века

Содержание:

1. Научные основы футурологии. Происхождение социальной футурологии
2. Классические футурологические теории
3. Футурологическая теория О. Тоффлера
4. Вывод:

 

По этой ссылке вы сможете найти много готовых курсовых работ по социологии:

 

Много готовых курсовых работ по социологии

 

Посмотрите похожие темы возможно они вам могут быть полезны:

 

Западная социология в начале XXI века

Социология как мультипарадигмальная наука

Проблема общества в классической социологии

Проблема информационного общества в современной социологии

Введение:

Актуальность моей работы обусловлена, с одной стороны, большим интересом к этой теме в современной социологии, а с другой - ее недостаточным развитием.

Переход от индустриального к постиндустриальному (информационному) обществу, начавшийся во второй половине XX в., Приводит к трансформации политических институтов как при демократических, так и при авторитарных режимах. Эта трансформация характеризуется снижением роли государства как центра политических целей и появлением новых кандидатов на власть от наднациональных структур, общественно-политических движений, деловых групп и других политических субъектов. Проблемы современной эпохи требуют ответа на ряд проблем, связанных с процессом политических и социальных изменений, которые ведут к кризису классической демократии. Поиск такого ответа способствовал появлению ряда теоретических концепций, в которых были сформулированы особенности развития постиндустриального общества на основе информационных и коммуникационных технологий. Я собираюсь исследовать эти концепции в своей работе.

Основные теории будущего, в то время постиндустриального общества принадлежат таким известным социологам, как Даниэль Белл, Элвин Тоффлер.

Помимо социологии, выбранная мной тема изучается такой наукой, как философия, а также политология.

Целью исследования является рассмотрение основных футурологических теорий второй половины ХХ века.

Научно-исследовательские цели:

1. определить сущность основных футурологических концепций общества данного периода;
2. охарактеризовать наиболее интересные и значимые из них;

Объектом исследования является концепция постиндустриального или информационного общества.

Предметом исследования являются футурологические теории общества.

Научные основы футурологии. Происхождение социальной футурологии

Термин «футурология» был введен в 1943 году немецким социологом О. Флехтаймом для обозначения «философии будущего» - науки, свободной от идеологических соображений и социально-утопических доктрин. В 1960-х годах этот термин использовался для обозначения «Истории будущего» и «Наука будущего». В то же время работа в Американской академии художеств (под руководством Д. Белла) и доклады Римского клуба представляли футурологию как особую область.

Общественный интерес к социальной футурологии исторически был связан с попытками предвидеть наступление определенных событий, а также развитие различных процессов. В контексте глобальных войн и локальных военных конфликтов, экономических и политических потрясений, которые были пропитаны всей мировой историей двадцатого века, обращение к социальной футурологии носило прежде всего чрезвычайный характер. Научная потребность в футурологии была сформулирована американским ученым Н. Винером в форме основ кибернетики в 40-х годах. XX век. В 1968 году, когда все мировое сообщество было обеспокоено сохраняющимися угрозами начала Третьей мировой войны, видный общественный деятель и промышленник А. Печчеи основал Римский клуб, международную организацию ученых, политиков и предпринимателей, целью которой было обратить внимание на стратегические проблемы и перспективы мирового развития. Доклады, подготовленные для клуба выдающимися учеными Дж. Форрестером, Д. Тинбергеном, Б. Гаврилишиным и другими, дали толчок развитию науки.

В развитии футурологии можно выделить основные временные этапы.

Начало футурологических исследований датируется 1950-ми годами, когда стали широко использоваться простые прогностические модели. Также связано с социальным прогнозированием. В 1960-х и 1970-х годах наблюдался своеобразный «бум прогнозирования» - теоретические вопросы, были разработаны новые методы и созданы сложные модели прогнозирования. С конца 1970-х до начала 1980-х начинается очередной этап развития научной футурологии, достижения прогнозирования используются в деятельности предприятий и организаций различного профиля.

Чтобы быть уверенным в эффективности их деятельности и достоверно знать о ее вероятных последствиях, необходимо ожидать еще большего периода вперед. Метод импровизированных решений по мере возникновения проблем становится все менее и менее надежным. Возможные трудности, обстоятельства должны быть заранее предусмотрены, а при необходимости соответствующие меры подготовлены заранее.

Прошлое, настоящее, будущее ... Некоторым, возможно, настоящее кажется просто хрупким, неуловимым, постоянно движущимся фильмом между подавляющей массой прошлого, которая находится за пределами нашей власти, и полностью предопределенным будущим. На самом деле объективные законы и тенденции, определяющие ход истории, не проходят сквозь настоящее, как сквозь стекло, а фокусируются и преломляются в нем, как в гигантском объективе.

Появление обширной футурологической литературы в 60-х годах для многих было неожиданным и, в некотором смысле, даже парадоксальным явлением. Еще в 1957 году авторитетный на Западе социолог, такой как Рэймонд Арон, провозгласил апломб: «Мы слишком обеспокоены 20-м веком, чтобы спекулировать о 21-м. Долгосрочное историческое предвидение вышло из моды. Увы, на этот раз обычно дальновидный социолог оказался элементарным задним числом. Ирония истории, по сути, заключается в том, что необычайно возросший интерес людей к долгосрочному предвидению в последние годы объясняется именно их реальной заботой.

Вот почему социальное прогнозирование, воплощенное в жизнь насущными потребностями современной эпохи, призвано не только и не столько предвидеть определенное будущее, подготовленное для человечества, но влиять на сознание и поведение людей в настоящем, побуждать их к определенной деятельности и тем самым реализовать одну из возможных будущих. Поэтому социальное предвидение становится ареной ожесточенной борьбы между силами социального прогресса и реакции.

В то время как марксистское предвидение, теория научного коммунизма, вдохновляет трудящееся человечество на борьбу за лучшее будущее, за социальную справедливость, которая наконец стала достижимой, реакционные буржуазные идеологи обращаются к футурологии, чтобы заманить людей в лабиринты своих пророчеств, чтобы они не смогли реализовать Реальные перспективы и альтернативы нашего столетия, чтобы примириться с будущим, подготовили для них государственно-монополистический капитализм.

Эпизодические экскурсии в ближайшее и отдаленное будущее, которые ранее предпринимались отдельными учеными на свой страх и риск, такими как Фриц Бааде и Роберт Юнгк, Джордж Томсон и Артур Кларк, Харрисон Браун и Фред Полак, теперь заменены организованными и систематическими исследованиями долгосрочных тенденций развития общества.

«Футурология», «футурибли» или «перспективный интеллект» - независимо от того, какие неологизмы на Западе указывают на это растущее желание мысленно проникнуть в будущее, это, несомненно, вызвано двумя основными реальными тенденциями нашей эры: быстрым ускорением социальных развитие и вовлечение всех широких масс в активную историческую деятельность. Оба бросают вызов правящим классам антагонистического общества, которые теряют контроль над ходом событий в мире и над общественным сознанием. С их точки зрения, футурология фактически призвана восстановить этот контроль, предвидеть возможный ход событий и тем самым позволить предпринять ранние меры, с одной стороны, сформулировать альтернативу социализму и загипнотизировать сознание. массы с «подготовленным будущим» с другой. В первом случае речь идет о тщательном развитии так называемой «социальной технологии», о систематическом использовании достижений науки и техники для управления социальными процессами. Во втором - о сложных «интеллектуальных технологиях» как средствах манипулирования сознанием и поведением людей. Это две стороны футурологической медали.

Социальная футурология, по мнению многих, призвана заменить традиционные, устаревшие формы буржуазной идеологии. Осип Флехтейм, изобретатель термина «футурология», объяснил на международной конференции по социальному прогнозированию в Осло в 1967 году, что он ввел этот термин в США в 1940-х годах, чтобы отделить себя от одиозных идеологических доктрин прошлого, и из "марксистского утопического мышления". Футурология, задуманная им как привлекательный, позитивный контраст как идеологий, так и утопий, должна была снова помочь пленить широкие массы буржуазно-демократических социальных идеалов и ценностей. Также не случайно, что расцвет футурологии на капиталистическом Западе хронологически совпал с постоянной пропагандой концепции «деидеологизации» современного общества. Одним из наиболее ярких представителей этой концепции является американский социолог Дэниел Белл, автор книги «Конец идеологии» (1960).

Миф о «деидеологизации» общественных наук с самого начала был направлен против марксизма, а также против любых других радикальных течений на Западе. Сами его проповедники не скрывали этого, среди которых, наряду с Д. Беллом, были такие видные буржуазные социологи, как Эдвард Шилс, Сеймур Мартин Липсет, Рэймонд Арон и многие другие. Под предлогом критики «доктринер, фанатизм, идеологическая одержимость» они призвали человечество «освободиться от навязчивых взглядов и фантазий, от забот идеологов и фанатиков» (Шилс), изобразили идеологию в целом и революционные традиции как будто бы « опиум интеллектуалов »(Арон) и предвещал« истощение политических идей »и предстоящий« упадок идеологической эры »(Белл).

Надо сказать, что эта концепция постоянно пропагандировалась буржуазной пропагандой и получила относительно широкое распространение среди интеллигенции на Западе, особенно среди тех представителей, которые рассматривали ее как правдоподобное оправдание их сотрудничества с правящими классами капиталистического общества. Однако популярность мифа о «конце идеологии» была недолгой. Резкая критика концепции «деидеологизации» была высказана не только марксистами, которые убедительно показали несостоятельность противоположной науки и идеологии, но и многими демократически настроенными социологами в лице Райта Миллса, Ирвинга Горовица, Ла Паломбары и других. Отказ от идеологии, как они подчеркивали, будет означать примирение с существующей системой со всеми ее социальными несправедливостями. На самом деле, как заметил Миллс, это отречение является воображаемым, потому что «конец идеологии, конечно, сам по себе является идеологией, хотя и фрагментарной и, возможно, скорее, даже выражающей определенный менталитет. Конец идеологии - это действительно идеология конца: отказ от политического сознания как социального явления».

Резкое обострение противоречий и конфликтов в капиталистических странах в конце 60-х годов сопровождалось, как и предсказывали марксисты, усилением политической и идеологической борьбы. Социальный кризис, в который вверглась капиталистическая система, привел не к «упадку идеологической эры», но к концу «конца идеологии» как правдоподобной социологической концепции.

Именно в такой социальной среде «конец идеологии» был заменен «футурологией», которая была призвана реабилитировать американских социологов в некоторой степени в глазах общественного мнения. В этом отношении размышления Крисана Кумара о появлении футурологии, опубликованные в английском еженедельнике Leesner, весьма поучительны: «В 1950-х годах некоторые выдающиеся американские интеллектуалы провозгласили так называемый« конец идеологии »на Западе ... Это Это их оценка положения дел в наших индустриальных обществах, конечно, теперь это воспринимается как вымысел: поучительная история о близоруких провидцах, ясная идеология и удивительное самодовольство».

Все это заставляет обращать внимание не только на методологическую и теоретическую обоснованность социальных прогнозов, но и на их идеологическое содержание, чьим интересам они объективно служат.

Идеологическая функция футурологических концепций становится вполне очевидной в таких мероприятиях, как организация в 1967 году симпозиума в США на тему «Следующие пятьдесят лет: 1967–2017» и публикация американской книги «К 2018 году». Ассоциация внешней политики. Конечно, желание мысленно проникнуть в грядущее столетие никому не запрещено; Более того, демографические, градостроительные, экологические и другие прогнозы долгосрочных тенденций на 50 и даже 100 лет могут быть вполне обоснованными и уместными. Однако в то же время было бы совершенно абсурдным и научно несостоятельным пытаться датировать такие прогнозы не десятилетиями, а годами. Вот почему в сочетании со своими прогнозами на 2017 или 2018 годы буржуазные экономисты, социологи и политологи просто бросают футуристические одеяния на свои идеологические события и кампании. На самом деле то, что кажется явно бессмысленным с точки зрения научной экстраполяции, приобретает совершенно определенный идеологический и политический смысл как изощренная попытка воздействовать на общественное мнение, чтобы умалить значение 50-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, Искажают события 1967 и 1968 годов, раздражающие правящие круги на Западе.

В своих прогностических экскурсиях буржуазные футурологи устремляются не только в следующее столетие, но даже в ... XXV век, о чем свидетельствует, например, появление любопытной книги Бернхэма Патнэма Беквита "Следующие 500 лет: научные исследования". Прогнозы основных социальных тенденций". Конечно, никакого серьезного научного прогноза на такой период нельзя рассматривать вообще.

Легенда о якобы «идеологическом нейтралитете» и «политической беспристрастности» футурологии в настоящее время очень мало вводит в заблуждение. Как подтвердила III Международная конференция по изучению будущего, состоявшаяся осенью 1972 года в Бухаресте, сами буржуазные футуристы склонны отвергать декларацию «чистой науки», которая, как предполагается, только информирует людей о предстоящих событиях, и открыто писать об идеологической цели как незнакомцев, так и их собственных представлений о будущем.

Классические футурологические теории

Концептуальное обоснование информационного общества берет свое начало в футурологии. Первыми к этой теме обратились американские социологи Д. Белл и О. Тоффлер, которые предложили свои трактовки грядущего постиндустриального общества. Работа Д. Белла «Грядущее постиндустриальное общество» впервые была опубликована в 1973 г., а книга О. Тоффлера «Третья волна» - в 1980 г. Ученые пришли к широким футурологическим обобщениям в своих работах.

Рассмотрим две классические футурологические концепции - социально ориентированную теорию постиндустриализма Д. Белла и теорию социального прогнозирования О. Тоффлера. Именно эти авторы внесли самый значительный вклад в понимание сущности будущего информационного общества и роли информации в развитии электронной демократии.

В теоретической концепции Д. Белла будущее общество определяется как постиндустриальное. Его основными характеристиками являются: информация - основной источник и средство производства; глобальная система массовых коммуникаций и связанный с этим рост производства услуг; изменение образа жизни и образа жизни в соответствии с изменением способов и средств передачи информации и ее дальнейшего применения и использования. Автор теории постиндустриализма акцентирует внимание на проблемах политического развития.

Понятие «постиндустриальное общество» в представлении Д. Белла, впервые сформулировавшего его, является, пожалуй, самой оригинальной и в значительной степени выдающейся попыткой немарксистской социологической литературы обобщить и предвидеть социальные последствия научно-технической революции.

В своей монографии «Изменение знаний и технологий» он отмечает пять основных факторов «постиндустриального общества», которые в рамках этой тенденции приводят к глубоким социальным преобразованиям:

1. создание сферы экономических услуг;
2. преобладание класса профессиональных специалистов;
3. центральное положение теоретических знаний как источника инноваций и определения политики в будущем;
4. возможность самостоятельного технологического роста;
5. создание новой «интеллектуальной технологии».

Строго характеризуя новые тенденции в современном капиталистическом обществе, Белл объективно выражает интересы, надежды и опасения широких кругов университетской и академической интеллигенции, связанные с будущим. Именно с такой ориентацией на творческую интеллигенцию диктуются следующие выводы: «... если мы попытаемся представить форму общества - по крайней мере, передового западного общества - около 2000 года, станет ясно, что« старый »промышленный порядок в конце и начинается создание «нового» общества. Грубо говоря, если ведущие люди последних ста лет были бизнесменами, предпринимателями и промышленными администраторами, то «новыми людьми» будут ученые, математики, экономисты и социологи, практики новой «интеллектуальной технологии», которая появляется благодаря Появление компьютеров. Основными институтами нового общества, поскольку от них будет зависеть творческий поиск и отбор лучших талантов, будут интеллектуальные институты. Ведущая роль в новом обществе будет принадлежать не бизнесменам и корпорациям, как мы их видим сегодня, а корпорациям, занимающимся исследованиями и разработками, промышленным лабораториям, экспериментальным станциям и университетам. По сути, скелет структуры нового общества виден сейчас».

Белл признает, что в его «постиндустриальном обществе» интеллигенция, не говоря уже об ученых, не будет составлять подавляющую массу населения или даже просто большинство. Но даже сейчас, восклицает он, «большинство членов общества не являются бизнесменами, и все же мы можем сказать об этом обществе, что это« деловая цивилизация ». Главной социально-экономической базой творческой интеллигенции в борьбе за ключевые позиции в обществе, за влияние и власть станут, по его мнению, «разносторонности» - уникальные аналоги монополистических корпораций в области науки и образования. Белл характеризуется заменой технологических отношений производственными отношениями, из которых он затем напрямую выводит преобладающие типы общественных организаций, институтов и институтов, приписывая им неоправданную независимость в обществе. Если «доиндустриальное общество» породило армию и церковь, а индустриально - капиталистическую корпорацию, то в «постиндустриальной» «многосторонности» будут преобладать, то есть гигантские академические институты и университеты, которые стали государственными в штат.

Белл продолжает, что основным фактором экономического развития в «постиндустриальном обществе» будет уже не капитал в руках буржуазии, а теоретические и прикладные знания, которые будут контролироваться интеллигенцией. В этой технократической утопии политическое знание будет продиктовано не конкретными интересами владельцев капитала, а научными соображениями, долгосрочными национальными интересами. Отличительной чертой этого общества по сравнению с предыдущим «индустриальным обществом» является также вытеснение рыночного механизма распределения товаров и услуг с неким неуказанным «социальным механизмом». Итак, Белл заключает, что «постиндустриальное общество» также является «коммунальным» обществом, в котором первоначальной социальной единицей является не индивид, а сообщество, и в нем «социальное решение» будет преобладать над простым общим количеством. индивидуальные решения, взятые вместе, приводят к кошмарным ситуациям, о которых можно судить на примере отдельного автомобиля и загруженности общественного транспорта. «В своем прогнозе Белл отмежевывается от примитивных представлений о сближении двух социальных систем и в связи с этим пишет:« Идея постиндустриального общества не претендует на исчерпывающее освещение социальных изменений. Такие индустриальные страны, как США, СССР, Федеративная Республика Германия и Япония, политически организованы по-разному, и таким же образом постиндустриальное общество может перетекать в различные политические формы».

Д. Белл рассматривал историю как смену трех эпох (или трех типов общества): доиндустриального, индустриального и постиндустриального. Доиндустриальное общество было организовано на основе взаимодействия человека и природы: ресурсы обеспечивались добывающими отраслями, и общество подчинялось законам убывающей отдачи и низкой производительности. Д. Белл в своей книге «Грядущее постиндустриальное общество» определяет эту эпоху как «такой социальный порядок, основанный на примитивных формах производства, развивающийся в основном в отраслях, которые обеспечивают добычу и первичную обработку ресурсов, наиболее подходящих для удовлетворения Наиболее срочные потребители».

В данном случае это фактически безоговорочно, развитие человеческих способностей связано, прежде всего, с преобладающими традициями, и люди остаются неразрывно связанными с прошлым. Индустриальное общество отмечает радикальный разрыв с такой традицией и становится важнейшим условием создания постиндустриальной системы. Индустриальное общество - это уже взаимодействие человека с трансформированной природой, в рамках которого добыча природных ресурсов заменяется производством заранее определенных продуктов, наблюдается повышение квалификации работника, энергия становится основным производственным ресурсом, человек способен сделать определенные местные технологические и экономические прогнозы.

И, наконец, постиндустриальное общество: Д. Белл противопоставляет его индустриальному обществу как таковому, где «производство как дискретный и постоянно обновляющийся процесс заменяется постоянным воздействием на окружающую среду, где каждая сфера человеческой деятельности тесно связана со всеми остальными ». Постиндустриальное общество основано на «игре между людьми», в которой на фоне машинных технологий доминируют интеллектуальные технологии, основанные на информации. В этих условиях информация становится основным ресурсом, приоритет переходит от полуквалифицированных рабочих к инженерам и ученым, дальнейшее совершенствование знания человека о мире происходит главным образом за счет использования абстрактных моделей и системного анализа, кодификация теоретических знаний становится центральной И наиболее перспективной задачей для ученых становится перспективное прогнозирование экономических и социальных процессов. Быстрое развитие науки и техники в постиндустриальном обществе делает ненужной социальную революцию, поскольку ее место занимает научно-техническая революция.

Что касается вопроса о характере перехода от одного типа общества к другому, Белл четко противопоставляет постиндустриальные и индустриальные общества с теоретическими принципами. «В теоретическом аспекте», отмечает он, постиндустриальное общество в корне отличается от доиндустриального и индустриального. Как теоретический принцип, идея индустриализма не возникла из аграрного способа производства. В равной степени стратегическая роль теоретических знаний как новой основы технологического развития или роли информации в трансформации социальных процессов никоим образом не связана с ролью энергии в создании индустриального или производящего общества. Короче говоря, это аналитически независимые принципы. Между тем Д. Белл не считает необходимым разводить их хронологически с такой же ясностью, говоря: «Было бы глупо пытаться точно датировать социальные процессы (по каким критериям вы можете определить, когда капитализм заменил феодализм?), Но наша идея времени ... заставляет нас искать некоторые символические моменты, которые могли бы ознаменовать появление нового понимания общества".

«В этом смысле позиция Д. Белла основана на двух моментах. С одной стороны, он предпочитает рассматривать формирование постиндустриального общества через призму прогрессивно развивающихся процессов, которые в ограниченной степени могут быть истолкованы как как модификация самого общества, так и совершенствование его теоретических идей. Таким образом, он сосредотачивается прежде всего на таких основных признаках технократической эпохи, как рациональность, планирование и предвидение, отмечая, что одним из наиболее важных признаков постиндустриального общества является «резкое изменение морального отношения - новая« ориентация на будущее »». Которая распространилась по всем странам и социальным системам. «С другой стороны, он стремится сделать как можно более ясным, что новые тенденции не подразумевают разрушение прежних экономических и социальных форм как их непосредственный результат». В предисловии к изданию 1976 года он пишет: «Пост- индустриальное общество ... не заменяет индустриальное, точно так же, как индустриальное общество не уничтожает сельскохозяйственный сектор экономики. Как новые и новые изображения применяются к древним фрескам в последующие эпохи, более поздние социальные явления накладываются на предыдущие слои, стирая некоторые черты и создавая структуру общества в целом».

Постиндустриальное общество возникает из-за изменений в социальной структуре, которая включает в себя экономику, структуру сферы занятости и систему стратификации. Это общество, в котором доминирует сектор услуг, в основе которого лежит производство услуг. Если индустриальное общество определяется по количеству товаров, определяющих уровень жизни, то постиндустриальное общество характеризуется качеством жизни, измеряемым услугами и различными удобствами, такими как здравоохранение, образование, отдых и культура. Неадекватность рынка для удовлетворения потребностей людей в нормальных условиях, а также в улучшении здравоохранения и образования, приводит к развитию функций государственных и муниципальных органов власти.

Рост технических потребностей и профессиональных навыков делает образование и, в частности, доступ к высшему образованию, условием вступления в постиндустриальное общество. Информация становится основным ресурсом, а внутри организации - источником силы. Профессионализм становится главным критерием социального статуса. Постиндустриальное общество - это в той же степени информационное общество, в котором индустриальное общество является товаропроизводящим. Постиндустриальное общество - это общество знаний в двойном смысле. Во-первых, исследования и разработки, основанные на теоретических знаниях, все чаще становятся источником инноваций. Во-вторых, прогресс общества однозначно определяется успехами в области знаний. В индустриальном обществе главной экономической проблемой была проблема капитала: как институционализировать процесс накопления богатых сбережений и превратить их в инвестиции. В постиндустриальном обществе главная проблема заключается в организации науки, а университет или исследовательская лаборатория становится наиболее важным учреждением.

Теория постиндустриального общества играет первостепенную роль не только в области технологических инноваций, но и в экономике и общественной жизни.

Постиндустриальное общество - это также коммунальное общество, где отдельная единица, а не индивид, выступает в качестве социальной единицы, и цель состоит в том, чтобы достичь «социального решения», которое отличается от простой суммы индивидуальных решений. Как игра между людьми, социальная жизнь становится более сложной, так как политические требования и гражданские права умножаются, а скорость социальных изменений и норм поведения стирает традиционные ценности.

В своих заметках «о постиндустриальном обществе» Белл надеялся, что в ходе научно-технической революции к власти придет восходящий «новый класс» творческой интеллигенции и высококвалифицированных технических специалистов. И теперь он боится усиления контрреволюционных тенденций, основанных на всем, что является консервативным в Америке. Тогда Белл заверил, что в «постиндустриальном обществе» по пути Соединенных Штатов «каждая страна должна идти». Теперь он пессимистично заявляет, что неумолимый ход событий ведет Соединенные Штаты в исторический тупик, и с сожалением восклицает: «Как может общество существовать с такой разобщенностью?» Всего несколько лет назад он был солидарен с технократическими идеями управления обществом, подчеркивая, что политические решения «будут носить все более технический характер», а теперь поддерживает и оправдывает общественный протест против технократии и поддерживает принцип участия массы решают свои судьбы. За прошедшие годы «постиндустриальная идиллия» превратилась в нечто, напоминающее «постиндустриальный кошмар». И вместо обещанной социальной солидарности и гармонии интересов, обещанных в будущем, Белл пишет о ожесточенной классовой борьбе в его «постиндустриальном обществе».

Независимо от того, насколько поучительны эти изменения во взглядах Даниэля Белла как таковых, они тем более интересны, потому что они отражают серьезные изменения в настроениях значительной части западной интеллигенции в последние годы, и прежде всего ее академических, университетских кругов.

Совсем недавно Белла, возможно, больше, чем кто-либо, придумал эпитет «официальный социолог». В своей книге «Конец идеологии», опубликованной десять лет назад, он изложил самые ортодоксальные (с точки зрения официальных, правящих кругов США) взгляды. В 1964 году президент Джонсон включил его в качестве официального представителя американской социологии в Национальной комиссии по технологиям, автоматизации и экономическому прогрессу, учрежденной Конгрессом США для изучения экономических и социальных последствий научно-технической революции.

Теоретическая концепция О. Тоффлера раскрывает идею (возможно, заимствованную у позитивистов и марксистов) трех этапов (трех волн) человеческого развития, основанных на изменениях в методах распространения информации и знаний. Тоффлер выразил свою мысль чрезвычайно метафорически: мир постепенно формируется тремя волнами технологических изменений. Первая волна - это сельскохозяйственная революция. Основным ресурсом этой волны была земля, которая легла в основу экономики, культуры, организации семьи и политики.

Государственная власть была строго авторитарной и осуществлялась в форме монархии или деспотии. Вторая волна - промышленная революция (рубеж 18-19 веков) - разрушила традиционные институты и изменила образ жизни миллионов людей. Это привело к важным социальным изменениям - урбанизации, стандартизации продуктов, концентрации и централизации. Третья волна - информационная революция или постиндустриальная волна. В соответствии с футурологическим подходом О. Тоффлера в постиндустриальном обществе меняется не только производство, но и весь образ жизни, система ценностей, возрастает значение интеллектуального потенциала общества, увеличивается доля Количество людей, занимающихся производством информационных услуг, увеличивается. В качестве основных агентов постиндустриальной экономики Тоффлер рассматривает системообразующую пару «производитель-потребитель» и предсказывает рождение «просиомера» (производитель и потребитель в одном лице), оснащенного современными технологиями, живущего в Информационная деревня »и ведущий современный образ жизни.

Тоффлер («Метаморфозы власти», 1990) определяет демократическое общество как систему, в которой власть распределяется между тремя основами: властью, деньгами и информацией. Каждое из этих оснований связано с определенным периодом развития человека. Власть - основа традиционных демократий эпохи античности, деньги - основа индустриальной демократии, демократия информационного общества характеризуется использованием знаний. Владение знаниями рассматривается как сила высшего качества.

В соответствии с теорией Тоффлера, выявляются такие особенности постиндустриального общества, как: демассификация и деиерархизация общества и культуры; децентрализация производства и населения, резкий рост обмена информацией; сближение производства и потребления; укрепление индивидуализма и космополитизма, что потребует поиска новых значений и новых символов для обеспечения социальной интеграции и поддержания общественного порядка.

Футурологическая теория О. Тоффлера

Футурологическая концепция О. Тоффлера внесла важный вклад в развитие идей постиндустриализма и информационного общества. Это изложено в его трилогии «Шок будущего» (1971), «Третья волна» (1980) и «Метаморфозы власти» (1990) и других работах. По словам О. Тоффлера, все три книги исследуют один период времени с середины 1950-х годов и заканчивая 75 лет спустя - в 2025 году. По словам Тоффлера, этот период является переломным моментом в истории, когда доминировала цивилизация «фабричных труб» Планета на протяжении последних веков, наконец, уступает место другой, принципиально отличной от нее, и все это сопровождается борьбой за власть и конфликтами, которые сотрясают мир. Каждая из книг, включенных в трилогию, может быть прочитана как самостоятельное произведение, но вместе они образуют целостное и логичное целое. Центральной темой трилогии является анализ изменений, которые происходят с людьми, когда общество внезапно превращается в нечто новое и беспрецедентное.

Все части трилогии сосредоточены на одном периоде времени, но каждый из них использует различные инструменты, чтобы заглянуть за фасад повседневной жизни. «Шок будущего» рассматривает процесс изменений, его влияние на людей и организации. Третья волна анализирует направление изменений, влияющих на общество. «Метаморфозы власти» посвящены проблеме управления: кто и как формирует происходящие преобразования.

Работа «Шок будущего» свидетельствует о том, что ускорение хода самой истории имеет последствия, независимо от направления трансформации. Ускорение темпов событий и сокращение времени реакции на них вызывают определенные последствия, не связанные с тем, как эти изменения воспринимаются - положительно или отрицательно. О. Тоффлер в этой работе предсказал, что очень скоро кардинальные изменения могут ошеломить людей, организации и даже целые страны, что ведет к дезориентации и разрушает способность принимать разумные решения, необходимые для адаптации. Книга предвещала преобразование семьи, появление расточительного общества потребления, драматические изменения в образовании, генетическую революцию. После своей первой публикации в 1970 году эта книга неожиданно стала международным бестселлером и вызвала множество комментариев. По данным Института научной информации США, она стала одной из самых цитируемых работ в области социологии. Фразы «Шок будущего» или «Futuroshock» вошли в повседневную лексику и появились во многих словарях и на страницах периодических изданий.

Основная тема работы по завершению трилогии - «Метаморфозы власти» - проблемы власти и управления. По словам Тоффлера, нас ждет глобальная битва за власть. И если в эпоху первой волны основой власти было насилие, во времена второй волны - деньги и финансовая власть, то в эпоху третьей волны эта основа - знание. Считая знания наиболее демократичным источником власти, Тоффлер подчеркивает, что в мире в настоящее время разворачивается масштабная битва за власть. Новая производственная система полностью зависит от мгновенного общения и распространения информации, идей и символов. Тоффлер пишет об информационных войнах, начиная от уровня супермаркета до межгосударственных отношений. Во всем мире ведется поиск новых способов организации и управления, создания конкретных организационных структур. Конкуренция требует мобильности и постоянных инноваций, но иерархическая власть разрушает креативность и инициативу. Это означает, что бизнес и правительство будут вынуждены провести реструктуризацию через волну потрясений и конфликтов. Примеры первых интерактивных информационных систем и экспериментов по их применению в общественной жизни, приведенные Э. Тоффлером, иллюстрируют наличие социальных потребностей в технологиях, которые мы сейчас, спустя много лет после написания «Третьей волны», относимся к технологиям информационного общества. Недаром Элвин Тоффлер, наряду с Джоном К. Гэлбрейтом и Питером Друкером, являются одними из первых пророков интернет-цивилизации, которые сформулировали общее понимание изменений и обрисовали некоторые их особенности.

В основе теоретических взглядов О. Тоффлера лежит концепция, изложенная в его книге «Третья волна». О. Тоффлер предлагает свою схему феноменологии исторического процесса, которая игнорирует традиционные историографические концепции. Следует отметить, что О. Тоффлер опирается на очень обширный фактический материал, ссылки на научную и публицистическую литературу и статистические данные (текст, разбитый на 28 глав объемом около 700 страниц, основан на более чем 500 заметках и библиографии) в том числе 534 названия).

О. Тоффлер выделяет три волны в истории цивилизации: первая волна аграрная (до XVIII века), вторая индустриальная (до 1950-х годов), а третья пост- или супериндустриальная (начиная с 1950-х годов). Во введении автор подчеркивает, что его книга не является объективным прогнозом и не претендует на научную обоснованность, и определяет основу его работы как полусистемной модели цивилизации и наших отношений с ней. О. Тоффлер описывает процесс отмирания индустриальной цивилизации в терминах «техносфера», «социосфера», «информация» и «сфера власти», показывает, какие революционные изменения они претерпевают в современном мире. Особое внимание уделяется показу взаимосвязи между этими областями, а также между «биосферой» и «психосферой». Для Тоффлера «психосфера» - это та структура психологических и личных отношений, благодаря которой изменения во внешнем мире влияют на нашу частную жизнь.

Основной метафорой, используемой О. Тоффлером, является столкновение волн, приводящее к изменениям. По мнению автора, идея волны - это не только способ организации огромных масс очень противоречивой информации, она помогает увидеть то, что находится под «бушующей поверхностью перемен». О. Тоффлер подчеркивает оптимистический характер своей работы, поскольку он верит в реальность новых перспектив и потенциала «третьей волны», которая «доказывает, что теперь мы можем найти удивительные доказательства происхождения и жизни в самом ядре разрушения». и распад. Это ясно и, мне кажется, нельзя отрицать, что ... зарождающаяся цивилизация может стать более здоровым, разумным и стабильным, более достойной и более демократичной, чем любая из известных нам до сих пор. "

Применяя новый подход - волновой фронтальный анализ социальных процессов (или анализ «волнового фронта»), который означает видение эволюции мира в его глобально синхронных фазах, О. Тоффлер анализирует технические, экономические и информационные и коммуникативные факторы общественного развития. В то же время он отмечает, что его подход к анализу социальных процессов акцентирует наше внимание не столько на исторической преемственности, сколько на дискретности в истории, моментах нарушения преемственности - инновациях и точках разрыва. По мнению О. Тоффлера, анализ волновых фронтов социальных явлений не только выявляет основные изменения в момент их возникновения, но и позволяет на них оказывать влияние.

Первая волна, по словам О. Тоффлера, началась около 10 тысяч лет назад с перехода от добычи и охоты к сельскохозяйственной жизни и появления первых ростков цивилизации. Различные цивилизации на протяжении тысячелетий развивались и приходили в упадок, боролись и вступали в альянсы, сливались в странную смесь, но все они имели некоторые фундаментальные сходства - везде основой жизни была земля, а сельское поселение служило источником главный продукт. Преобладали простое разделение труда и небольшое количество четко определенных каст и классов: дворянство, духовенство, воины, рабы (или крепостные). Власть была авторитарной, и положение человека определялось фактом его рождения. И во всех странах система общественного производства была децентрализована и закрыта - каждая община производила большую часть того, что потребляла. Были исключения - например, фабрики, производящие массовое производство в Древней Греции и Риме, которые О. Тоффлер определяет как отдельные намеки на то, что должно произойти после сельскохозяйственной цивилизации - предшественников Второй волны.

Вторая волна Первая волна перемен еще не исчерпала свой потенциал, когда, в конце 17 века. в Европе возникла промышленная революция - вторая волна перемен. Новый процесс индустриализации начал перемещаться между странами и континентами гораздо быстрее. Таким образом, два отдельных, явно отличающихся друг от друга, процесса изменений (две волны) распространяются по земле одновременно, но с разными скоростями.

Многочисленные столкновения между этими двумя волнами привели ко многим политическим и военным конфликтам - от протестов сельскохозяйственных производителей по поводу индустриализации жизни до гражданской войны в Америке и Северной Америке. О. Тоффлер показывает, как американские поселенцы, изгоняя индейцев со своей земли, перемещая фермы все дальше и дальше в Тихий океан, создали цивилизацию Первой волны. Однако за ними последовали агенты Второй волны - промышленники и банкиры - в середине 19-го века на северо-востоке возник быстро развивающийся промышленный сектор, интересы которого через некоторое время вступили в непреодолимый конфликт с обществом. -экономические отношения рабовладельческого юга. Многим кажется, пишет О. Тоффлер, что гражданская война велась по моральным причинам, например, против рабства. «Борьба шла за более широкий вопрос: кто будет управлять новым богатым континентом - фермеры или промышленники, то есть силы первой или второй волны? Будущее американское общество будет сельскохозяйственным или промышленным по своей сути? Когда северяне победили, жребий был брошен. Индустриализация Соединенных Штатов была гарантирована. Согласно концепции О. Тоффлера, Вторая волна воплотила в жизнь три определяющие структуры (основные социальные институты): небольшую семью, фабричное обучение и гигантские корпорации. «Таким образом, пишет О. Тоффлер, повсюду в мире Второй волны ... большинство людей двигалось по одной и той же стандартной жизненной траектории: воспитываясь в маленьких семьях, они шли по течению через школы фабричного типа, а затем вступали в обслуживание крупной корпорации, частной или государственной. На каждом этапе жизненного пути человек находится под контролем одного из главных институтов Второй волны».

Индустриализация, внедрение новых технологий и совершенствование энергетической базы создали условия для массового производства, что привело к созданию новой системы распределения. Если в обществах Первой волны преобладало распределение товаров на заказ, то сейчас наступила эра массового распространения и массовой торговли. Постепенно все сферы жизни подчиняются производственным и рыночным интересам. Основные социальные институты (государственные органы, школы, больницы ...) в это время приобретают черты фальсификации - разделения труда, иерархической структуры и анонимности.

Обращаясь к информационной сфере, О. Тоффлер прослеживает основные принципы фабричного производства в средствах массовой информации, которые публикуют одни и те же сообщения, точно так же, как фабрика маркирует один и тот же продукт. Более того, без информационных услуг индустриальная цивилизация не могла бы сформироваться и функционировать надежно. Таким образом, выросла хорошо развитая инфосфера - каналы связи, по которым индивидуальные и массовые сообщения могут распространяться так же эффективно, как товары и сырье. Инфосфера переплетена с техно и социосферами, которые она обслуживает, помогая интегрировать экономическое производство с поведением людей.

В своей книге О. Тоффлер подробно и последовательно анализирует систему шести ведущих принципов, действующих во всех странах Второй волны - стандартизации, специализации, синхронизации, концентрации, максимизации и централизации. Кроме того, он отмечает, что эти принципы как своего рода программа Второй волны «применимы как к капиталистическим, так и к социалистическим крыльям индустриального общества, поскольку они неизбежно возникли из одного и того же базового разрыва между производителем и потребителем, а также из-за постоянно растущая роль рынка ». Эти же принципы, укрепляя друг друга, создали крупнейшие, самые жесткие и влиятельные бюрократические организации, элиты и суперэлиты Второй волны.

Третья волна В конце концов, как утверждается в книге О. Тоффлера, существует глубокий кризис принципов и структур Второй волны, и Третья волна поднимается на смену новым мировоззрениям и новым научно-техническим достижениям в области компьютеров. наука, молекулярная биология, позволяющая выйти за рамки ограниченных жизненных и философских концепций индустриального периода и создать условия для устранения ее основного противоречия - между производством и потреблением. По словам О. Тоффлера, поворотным моментом можно считать 1955 год, когда впервые в США число «белых воротничков» и работников сферы услуг стало превышать количество «синих воротничков». Это было десятилетие, когда началось внедрение компьютеров и новых технологий, доступных для общественности. Изменения, связанные с переходом от одной волны к другой.

Цивилизация Третьей волны противоречит старой традиционной индустриальной цивилизации, потому что она одновременно и высокотехнологичная, и антииндустриальная. Он несет с собой новый порядок жизни, основанный на возобновляемых источниках энергии, методах производства, которые исключают заводские сборочные линии, на новом неядерном семействе, на новой структуре, которую О. Тоффлер назвал «электронной дачей», в радикальном смысле этого слова. изменились школы и ассоциации будущего. Развивающаяся цивилизация выводит нас за пределы стандартизации, синхронизации и централизации. Новая цивилизация, по мнению О. Тоффлера, опрокинет бюрократию, уменьшит роль национального государства и будет способствовать росту полуавтономных экономик постимпериалистического мира.

По мнению О. Тоффлера, развитие компьютерных технологий и коммуникаций приведет к изменению структуры занятости и, в сочетании с растущей интеллектуализацией труда, появлению так называемых «электронных коттеджей», которые позволят перенести работу. из офиса в дом сотрудника. По словам О. Тоффлера, помимо экономии времени и сокращения транспортных расходов, затрат на обеспечение централизованной работы, внедрение «электронных коттеджей» приведет к укреплению семьи и усилению тенденции возрождения привлекательности малых городов и сельских районов. жизнь. Борьба за «электронный коттедж», как предсказывает О. Тоффлер, объединит не только технологов и корпорации, стремящиеся использовать новые технические возможности, но и широкий круг других сил - экологов, реформаторов труда нового типа, широкую коалицию организации, от консервативных церквей до радикальных феминисток и основных политических групп - в поддержку того, что можно рассматривать как новое, более удовлетворительное будущее для семьи.

Вывод:

Третья волна, провозглашенная Тоффлером, стала реальностью в развитых странах Запада и в России. Переходный период заканчивается, и страна приобретает новую социально-экономическую систему. Эта система пока не имеет четкого названия. Но его контуры понятны, а параметры уже сформированы. Это система постиндустриального общества с социально ориентированной рыночной экономикой и гражданским обществом как формой политической власти.

Начало постмодернизма связано с Третьей волной Тоффлера. По моему мнению, формирование постмодернистского общества связано с отказом от универсальности, стремления охватить все многообразие бесконечной реальности несколькими общими идеями или какой-то всеобъемлющей философской концепцией. Предмодерн-модерн-постмодерн, предложенный в арсенале социальной футурологии, не претендует на исключительность и действительность. Эта парадигма никоим образом не отменяет как стадиального, так и формационного, цивилизационного и других подходов к видению исторического процесса. У каждого из них есть свои преимущества и недостатки, в каждом из них закреплена та или иная грань социальной реальности, исходя из выбранной отправной точки, и все они имеют право на существование. Главное - избегать попыток объяснить многие явления на основе монистического решения, то есть не ставить какую-то всеобъемлющую «основу» в основу социального познания, будь то отношения собственности, научные технологии, изменения в культуре, этнические различия. Утверждение постмодернистского общества требует соответствующей трансформации устоявшихся методов социального познания.